Колонка 24
У. Шекспир как зеркало русскоязычного перевода. Сонеты

Я не похож на множество поэтов — тех,
Чьи угождают стансы чуждому сравненью 
И воздают хвалу небес предназначенью 
Для восхваления любви, ее утех.
Любовь для них созвучна каждому предмету
В сравненьях выспренных и с солнцем, и с луной,
С цветами свежими, взращенными весной,
И с раем, опустившимся на землю эту. 
А я в любви своей правдив, как и в стихах — 
Поверьте мне, она прекрасней многих, 
И хоть она не ярче звезд далеких,
Ее огонь горит на небесах. 
       Пускай же болтуны злословят про меня —
       Я не восславлю то, что в лавках у менял.

Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням 
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.
Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря, 
О звездах неба, о венках цветов, 
О драгоценностях земли и моря. 
В любви и в слове — правда мой закон, 
И я пишу, что милая прекрасна, 
Как все, кто смертной матерью рожден, 
А не как солнце или месяц ясный. 
       Я не хочу хвалить любовь мою, — 
      Я никому ее не продаю.

СОНЕТ 22

My glass shall not persuade me I am old, 
So long as youth and thou are of one date; 
But when in thee time’s furrows I behold, 
Then look I death my days should expiate.
For all that beauty that doth cover thee
Is but the seemly raiment of my heart,
Which in thy breast doth live, as thine in me: 
How can I then be elder than thou art?
O, therefore, love, be of thyself so wary
As I, not for myself, but for thee will;
Bearing thy heart, which I will keep so chary 
As tender nurse her babe from faring ill.
      Presume not on thy heart when mine is slain; 
     Thou gavest me thine, not to give back again.

I won’t believe my mirror when it tells me I’m old,
as long as you’re still young.
But when I see you with wrinkles,
then I’ll know death is on its way, 
because your beauty is as close
to my heart as beautiful clothing to a body.
Put another way, my heart beats in your chest and yours in mine.
But if that’s true, then how can I be older than you?
Therefore, my love, take care of yourself
just as I will take care of myself, not for my own sake,
but because I have your heart inside of me,
which I will protect as carefully as a nurse her baby.   
     Don’t expect to get your heart back from me when mine is dead.
      you gave it to me forever, never to be returned.

Не верю зеркалу. «Я стар, — оно мне говорит, —
А ты навеки будешь молодая».
Но вижу — на челе твоем морщинок стая —
И чувствую, что смерть ко мне спешит.
Со мной не разделима красота
Твоя, как тело и прекрасные одежды.
Сердцами обменялись мы в надежде,
Что ты меня не сможешь старше стать.
Так дорожи собой, любовь моя,
А я собой со страстью первородца. 
Во мне твое родное сердце бьется —
Я сохраню его, как мать хранит дитя.
   Умру, но сердце — драгоценный камень твой —
  Навеки пусть останется со мной.

Лгут зеркала, — какой же я старик! 
Я молодость твою делю с тобою.
Но если дни избороздят твои лик,
Я буду знать, что побежден судьбою. 
Как в зеркало, глядясь в твои черты,
Я самому себе кажусь моложе.
Мне молодое сердце даришь ты,
И я тебе свое вручаю тоже.
Старайся же себя оберегать —
Не для себя: хранишь ты сердце друга.
А я готов, как любящая мать,
Беречь твое от горя и недуга. 
     Одна судьба у наших двух сердец:
    Замрет мое — и твоему конец!

СОНЕТ 23

As an unperfect actor on the stage, 
Who with his fear is put besides his part, 
Or some fierce thing replete with too much rage, 
Whose strength’s abundance weakens his own heart; 
So I, for fear of trust, forget to say 
The perfect ceremony of love’s rite, 
And in mine own love’s strength seem to decay, 
O’ercharged with burden of mine own love’s might. 
O let my books be then the eloquence 
And dumb presagers of my speaking breast, 
Who plead for love and look for recompense 
More than that tongue that more hath more expressed. 
           O learn to read what silent love hath writ! 
           To hear with eyes belongs to love’s fine wit.

Like an actor who hasn’t learned his lines perfectly
and forgets his part because of stage fright,
or like some raging animal or human
whose excessive passion makes it weak,
so I, because I can’t trust myself, forget to say
the things a lover should say to his darling;
just when my love is strongest it seems to be getting weak.
So let my writings speak for my heart instead.
They plead for love better than I could if I spoke,
even if I said more and more eloquently.
Oh, read in these silent lines
the love I cannot express in speech.  
         Love will give you the insight
        to read between the lines.

Я как актер, не выучивший роль 
И путающий реплики на сцене, 
И пыл которого навеки обесценен, 
Оставив за собою только боль, 
Себе не верю — как я мог забыть 
Любви слова и стал себе перечить? 
Сонет же мой сильнее всякой речи — 
Позволь строкам моим с тобою говорить. 
Моя любовь к тебе в простых стихах, 
А не в признаньях тех велеречивых, 
И ты в строках увидишь молчаливых, 
Что я не в силах выразить в словах.
     Любовь позволит в отведенный срок 
Читать и видеть между этих строк.

Как тот актер, который, оробев, 
Теряет нить давно знакомой роли, 
Как тот безумец, что, впадая в гнев, 
В избытке сил теряет силу воли, —
Так я молчу, не зная, что сказать, 
Не оттого, что сердце охладело. 
Нет, на мои уста кладет печать 
Моя любовь, которой нет предела. 
Так пусть же книга говорит с тобой. 
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой 
И справедливой требует расплаты. 
Прочтешь ли ты слова любви немой? 
Услышишь ли глазами голос мой?

СОНЕТ 24

Mine eye hath play’d the painter and hath stell’d 
Thy beauty’s form in table of my heart; 
My body is the frame wherein ‘tis held,
And perspective it is the painter’s art.
For through the painter must you see his skill, 
To find where your true image pictured lies; 
Which in my bosom’s shop is hanging still, 
That hath his windows glazed with thine eyes.
Now see what good turns eyes for eyes have done: 
Mine eyes have drawn thy shape, and thine for me  
Are windows to my breast, where-through the sun
Delights to peep, to gaze therein on thee;
    Yet eyes this cunning want to grace their art; 
    They draw but what they see, know not the heart. 

My eye has taken the role of the artist
and engraved an image of your beauty on my heart.
My body is the frame that surrounds it,
setting its proportions in that space.
It is through the painter that one may see how art depicts nature,
and where the best image of anything is,
and yours hangs in the studio of my heart,
which has your eyes as its windows, forever.
Now see what a good turn your eyes and mine have done each other.
My eyes have drawn your form and yours
are the windows of my heart, through which the sun
loves to peep, to look at you in there.
   Yet eyes this cunning want to grace their art;
    They draw but what they see, know not the heart. 

Глаза мои — неоскопленное стило, 
Что гравирует в сердце образ милый,
А тело — только обрамленье. С новой силой 
Оно творцу увидеть перспективу помогло. 
И лишь художник может показать 
Природы лучшее из всех отображенье — 
Набросок сердца моего — произведенье, 
Которое хранит твои глаза. 
Две пары наших глаз как пара певчих птах. 
Мои глаза — твой дух, твои — мое оконце, 
Через которое полуденное солнце 
Подсматривает за тобой на небесах.
      И все ж глазам не в силах вглубь вглядеться—
     Их кисть в твое не проникает сердце.

Мой глаз гравером стал и образ твой 
Запечатлел в моей груди правдиво. 
С тех пор служу я рамою живой, 
А лучшее в искусстве — перспектива. 
Сквозь мастера смотри на мастерство, 
Чтоб свой портрет увидеть в этой раме. 
Та мастерская, что хранит его, 
Застеклена любимыми глазами. 
Мои глаза с твоими так дружны, 
Моими я тебя в душе рисую. 
Через твои с небесной вышины 
Заглядывает солнце в мастерскую. 
     Увы, моим глазам через окно 
     Твое увидеть сердце не дано.